Владелец московской галереи антикварной мебели «Три века» Андрей Руденцов рассказывает о хитростях коллекционирования. Сам он заинтересовался старинной мебелью в 1994-м году, когда антикварный рынок только зарождался. Тогда Руденцов совершенно не разбирался в антиквариате, но зарабатывать большие деньги очень хотел. Он учился на собственных ошибках, но признается, что дело быстро пошло вверх. В девяностые антикварный рынок кипел, одни люди за бесценок избавлялись от старых вещей, другие покупали их за огромные деньги. По его словам, сегодня приходится специально искать что-то интересное, а вот тогда нужно было быть всегда на работе, чтобы что-то не пропустить. Вначале Руденцов работал с любым антиквариатом, и только к 2000-му году он остановился на мебели.

Сам же мужчина не рекомендует заниматься антикварной мебелью, ведь это очень неповоротливая форма коллекционирования. Монеты, картины или фарфор собирать проще. Здесь же десятки проблем: хранение, уход, реставрация. Впрочем, помимо мебели он интересуется и другими предметами, но все они близки по формату: мрамор, часы, канделябры, люстры. Словом, его коллекция — предметы, которые формируют интерьер. Есть у коллекционера и особенный «Золотой фонд», например, бюро конца восемнадцатого века с крышкой-куполом. В эрмитажных архивах есть материалы о распродажах конца двадцатых годов, и там можно увидеть фотографию этого предмета мебели. В картотеке, которую вели большевики, указано: «Поступил из дворца в Ленинграде, продан через комиссию «Антиквариат». Коллекционер также признается, что любит русский жакоб, и его у него много. Этот стиль русской мебели высоко ценится во всем мире.

«Если полистать каталоги Sotheby’s, то можно заметить портрет Боровиковского стоимостью 35 тысяч долларов, а рядом — бюро жакоб за эту же сумму. Айвазовский — за 12 тысяч, рядом тоже бюро в стиле жакоб, но уже в два раза дороже. Это свидетельствует об уровне таких предметов. В 2008-м году на аукционе Sotheby’s продавали коллекцию парижской галеристки Ариан Дандуа, которая славилась коллекцией мебели в этом стиле. Цены на нее достигали 200 тысяч долларов за лот. Редкие и подписные предметы мебели уходят с молотка за миллионы», — рассказывает коллекционер.

Руденцов говорит, что мебель — самый недооцененный вид искусства в России, ведь она, какой бы ни была уникальной, всегда воспринималась как предмет обстановки. Сложно убеждать людей, что это тоже предметы коллекционирования. В то же время Андрей Руденцов говорит, что антикварной мебели становится все меньше, а усадебная и дворцовая вовсе исчезает. Еще десять лет назад коллекционеру предлагали до десяти предметов мебели в неделю, сегодня в лучшем случае — два.

Однако есть в коллекционировании мебели и свои достоинства. По словам Руденцова, мебель реже всего подделывают. Еще десять лет назад подделки иногда встречались, сейчас их почти нет. Более того, почти никто не подделывает мебель специально.

«Бывает, что кто-то строит дом и стилизует интерьер под старину. Десять-двадцать лет мебель живет в доме, царапается, ломается, изнашивается, и от нее избавляются, но некоторые деятели пытаются продать ее, как старинную. Со мной тоже такое случалось. Еще в девяностые годы в одной галерее я увидел стулья в стиле жакоб, очень красивые, набор восемнадцатого века. И вот я смотрю внимательно, глазом коллекционера и вижу, что одна ножка новая, а одна старая. Начал ковырять, и тут я вижу, что у одного стула старый подлокотник, у другого новый, у других то же самое со спинками. Понял, что из двух стульев сделали шесть», — делится воспоминаниями коллекционер.

И все-таки на самом деле чаще встречаются не сознательные подделки, а, например, попытки выдать европейскую мебель за русскую, которая существенно дороже. В Швеции два века назад был в ходу северный ампир, предметы очень похожи на русские — те же львы и грифоны, люстры с подвесками. И многие мелкие аукционные дома выдают старинное кресло с фигурой грифона на подлокотнике за предмет российского происхождения. Коллекционер говорит, что это не подделка, а подлог.

А еще Руденцов большой поклонник портретной миниатюры. Это серьезная часть его коллекции, которая состоит из четырех сотен предметов. Мужчина отмечает, что многие начинающие коллекционеры неправильно собирают миниатюры. По его словам, миниатюрный период очень четко обозначен: с конца восемнадцатого до середины девятнадцатого века, когда начала появляться фотография.

«Я стараюсь покупать русские вещи или изделия художников, которые работали у нас. Однако иногда мне попадаются прекрасные европейские миниатюры, и я никогда не отказываюсь от них. Вот идешь ты по Праге, заходишь в антикварную лавку, а там какая-нибудь не очень дорогая миниатюра, и ты покупаешь ее на память о поездке. Она находит свое место в коллекции наряду с другими. Натыкаюсь на нее глазами и сразу вспоминаю ту поездку. А бывает наоборот, например, вещь, которая далась с большим трудом, когда приходилось торговаться, какие-то сложности происходили в процессе покупки — какие здесь положительные эмоции?», — рассказывает коллекционер.

А еще коллекционирование мебели Андрей Руденцов называет бесконечным занятием, ведь другие типы коллекционирования, по его словам, могут быть конечны, как, например, коллекционирование царских орденов — их существует ограниченное количество. Потом коллекция таких орденов просто лежит мертвым грузом, и ею можно только любоваться. А вот предметов мебели или миниатюр можно собрать тысячи, может показаться, что больше нет ничего, а потом обязательно что-то всплывает на аукционах или вдруг появляется в антикварной лавке.